Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»] - Т. Кристин

Это был вызов, явный и наглый. Вызов, брошенный лично ему, Аристотелю Баксу, независимо от того, считал ли преступник его Артуром Ковальским, научным сотрудником Варшавского университета, или детективом Аристотелем Баксом. Затаившись в ночной темноте, преступник совершил еще одно убийство и одновременнно позволил себе открыто посмеяться над ним, Аристотелем Баксом. Посмеяться нагло и дерзко. Бурная дождливая ночь была беспросветной, черной. А «черный конь» убивал свои жертвы по ночам.

Вслед за Баксом в комнату вошли и остальные. Долгое время никто не произнес ни слова, царила тяжкая, давящая тишина. Арт окинул взглядом присутствующих. Ингмар Свенсон стоял бледный и растерянный, ведь как бы то ни было и Рожновскую, и вот теперь Марию Решель задушили его шарфами. Его брат, не сводя глаз с лица мертвой женщины, прислонился спиной к стене. Мог ли он подумать, когда дарил шарфы брату, что они будут использованы для такой цели? Хозяин пансионата, сразу осунувшийся, съежился, как от удара, и судорожно стискивал отвороты халата. Видно, несчастья, одно за другим обрушившиеся на дом, доконали его. На застывшем лице норвежца не отражалось ничего, кроме сдержанного удивления. Художник, напротив, совершенно не умел владеть собой и являл воплощение ужаса — открытым ртом он, как рыба, вытащенная из воды, хватал воздух, отвисшая нижняя челюсть ходила ходуном. На лице журналиста нельзя было прочесть никаких чувств — совершенное самообладание!

Боровский первым пришел в себя.

— Прошу ничего не трогать! Сейчас я вызову милицию.

Они вышли из комнаты один за другим. В коридоре сидела на стуле бледная заплаканная горничная, вокруг нее столпились все женщины: Божена, жена художника и госпожа Свенсон, которая, наклонившись над Розочкой, вытирала ей лицо мокрым полотенцем.

Все собрались в холле, туда же пришел и Боровский.

— Я позвонил в милицию, они сейчас приедут. Что за несчастье — схватился он за голову. Не в силах стоять на ногах, он опустился на стул.

Приехавшая опергруппа состояла из четырех человек: поручик Вятер, некто в штатском — наверное прокурор, милицейский сержант и фотограф. Пока Боровский вел их по коридору в комнату убитой, Бакс успел шепнуть поручику:

— Делом занимайтесь сами. Меня тут нет.

Приехала машина «скорой помощи», врач с санитаром занялись осмотром погибшей. Врач констатировал смерть от удушения. Сержант с фотографом снимали отпечатки пальцев, щелкала фотокамера. Прокурор вернулся в холл, за ним следовал поручик.

— Ну что ж, пан Боровский, — сказал прокурор (как видно, он знал хозяина пансионата). — Опять у вас неприятности. Приготовьте книгу прописки «Альбатроса» и документы погибшей. Все ли жильцы пансионата присутствуют здесь?

— Да.

— Придется нам их допросить.

— У нас в восемь завтрак.

— Так давайте сразу после завтрака. Кто первым обнаружил пани Решель?

— Розочка, панна Роза, горничная, она своим криком всех нас разбудила… Открыв дверь, она увидела… и потеряла сознание.

— А кто первым вошел в комнату?

— Вот он, — Боровский указал на Бакса.

Прокурор окинул оценивающим взглядом высокую фигуру Бакса. В его глазах отразилось недоумение, он даже хотел что-то сказать, но раздумал, отвернулся и направился в кабинет хозяина «Альбатроса». За ним поспешили Боровский и офицер милиции.

Завтрак прошел в молчании, большинство вообще не могло есть. После завтрака Бакс встал и отошел к окну. Тут же рядом с ним оказался журналист.

— Они что, не знают, кто вы? — спросил он, имея в виду прокурора и милиционеров.

— Я не мешаю им, они не мешают мне. А, кроме того, они не имеют ни малейшего представления о… шахматах.

— Так же, как и пани Решель. — В голосе журналиста прозвучала нескрываемая ирония. — Приходится признать, что этот ход сделал ваш противник.

— Это позиционная игра, пан редактор.

— По лицу прокурора было видно, что он намерен зачислить вас в число подозреваемых первым.

— Уж никак не первым, по крайней мере вторым. Первым будет пан Полтыка.

Быстро обернувшись и оглядев присутствующих в столовой, журналист щелкнул пальцами.

— Вы правы, черт побери! И в самом деле, нет нашего доктора! Вот это штука! А, может, он просто-напросто спит?

— Да такой шум разбудит и мерт… — Бакс прикусил язык. — Его нет в доме, увы, а поскольку убийство вернее всего совершено ночью, алиби потребуется прежде всего пану Полтыке.

— У меня алиби есть, я спокойно спал в своей комнате, а здесь, у моря, у меня очень крепкий сон.

— У вас точно такое же алиби, как и у всех остальных, а значит, это не алиби. Разве что Свенсоны могут говорить об алиби, ведь их трое, да и то мальчишка уж больно подозрителен…

— В какой-то книге о вас, пан Бакс, я прочитал, что, когда дело не ладится, вас так и тянет острить, причем шуточки все больше мрачные.

— Наверное, так оно и есть.

Появился Боровский, он уже пришел в себя выглядел почти спокойным.

— Господа, прокурор просил всех ненадолго задержаться, он хотел бы с каждым поговорить. Не волнуйтесь, это не будет официальный допрос, а так сказать, беседа. — Боровский изо всех сил старался снять напряжение. — Сейчас я велю принести кофе и коньяк. А прокурор просит пройти к нему вас, пан Ковальский.

Детектив вошел в кабинет и смирно уселся на предложенном ему стуле у стола. Первый раз в жизни ему предстояло разговаривать с прокурором в качестве подозреваемого.

— Вот смотрю я на вас и никак не пойму, — начал прокурор. Знакомы мы с вами что ли? Или просто раньше встречались?

— Что-то не припоминаю.

— Неужели я ошибаюсь? — Прокурор наморщил лоб, его реденькие бровки сошлись на переносице. — У меня хорошая зрительная память. Вам не доводилось сидеть в тюрьме? — Он заглянул в лежащую перед ним регистрационную книгу «Альбатроса». — Может быть, в Варшаве? Какое-то время мне пришлось работать в столичной прокуратуре.

«Чтоб ты лопнул со своей отличной зрительной памятью», — злился про себя Аристотель. Поскольку в свое время Бакс вел семинар для сотрудников уголовного розыска Варшавы, он боялся, что прокурор может его узнать, так как на его занятии приходили и работники прокуратуры.

— Ну ладно, это не имеет значения, — отказался прокурор от попытки вспомнить, откуда ему знакомо лицо Бакса. — Перейдем к делу. Вы первым вошли в комнату погибшей?

— Этого я не знаю. В комнату пани Решель я вошел в шесть часов двадцать минут.

— С часами в руке?

— На руке.

— Гм… Трудно предположить, что кто-нибудь был там до вас.

— Предположить? Да наверняка был!

— Кто же?

— Убийца!

— Потрясающе! — иронически усмехнулся суровый служитель Фемиды, но тут же согнал с лица улыбку. — У вас есть алиби?

— Какое именно?

— На сегодняшнюю ночь.

— Я спал в своей комнате.

— То-то и оно! Значит, нет алиби?

— Если бы я знал, что эта бедная женщина будет убита, я обязательно пригласил бы кого-нибудь к себе на эту ночь, например, красивую девушку. Хотя вы бы все равно мне не поверили.

— Конечно, не поверил бы! Вы и красивая девушка! Как вам это понравится, поручик?

В самом начале вышеприведенной «беседы» у поручика в глазах зажглись веселые искорки, а сейчас он воспользовался представившимся случаем и громко искренне расхохотался.

Довольный произведенным впечатлением, прокурор продолжил допрос:

— Ну ладно, шутки в сторону. Вы заметили в комнате что-нибудь необычное?

— Разумеется. И даже очень.

— Что же именно?

— Убитую пани Решель.

Прокурор стал совсем официальным, подтянулся, положил обе руки на стол. Руки у него были как у холеной женщины, ухоженные, белые. Видимо, он относился к тем жителям Свиноустья, которые избегали солнца и не пользовались благами курорта.

— Мне неизвестна причина вашего шутливого настроения, но предупреждаю: вы являетесь одним из подозреваемых.

— И вы сейчас меня официально допрашиваете как подозреваемого?

— Гм… Вижу, что процессуальный уголовный кодекс вам знаком. Тем лучше. Нет, пока я вас считаю свидетелем и беседую именно как с таковым.

— В таком случае вы забыли об одной мелочи, ну да бог с ней. Вы только и знаете, что нарушаете этот ваш кодекс. В чем еще могу быть полезен?

— Пока ни в чем. Сейчас, немедленно вы получите официальное извещение! Поручик, пожалуйста, выпишите и вручите этому гражданину официальное извещение с вызовом на допрос!

— Я не взял с собой бланков.

— Гм… В таком случае, я пришлю вам официальное извещение с курьером. А пока вы можете быть свободным и пришлите сюда следующего свидетеля. Януша Милевского, — сказал он, заглянув в блокнот.

— А вот это не входит в мои обязанности, пан прокурор!

Бакс поднялся в свою комнату и лег на постель. Ему брошен вызов, это факт. «Бедная женщина! Наверняка она что-то знала, иначе зачем было ее убивать? Ведь в шахматы она не играла. А что знала? Убийцу Рожновской? О чем-то догадывалась? Преступник торопится, что-то заставляет его спешить. На что же они играют в эти проклятые шахматы? И почему до сих пор из Щецина не прислали ответ на мой запрос?